Любимые стихи

Русская народная песня:

Спускается солнце за степи,
Вдали золотится ковыль.
Колодников звонкие цепи
Взметают дорожную пыль.
Динь–бом, динь–бом, слышен звон кандальный.
Динь–бом, динь–бом, путь сибирский дальний.
Динь–бом, динь–бом, слышно там и тут:
Нашего товарища на каторгу ведут.
Идут они с бритыми лбами,
Шагают вперёд тяжело.
Угрюмые сдвинуты брови,
На сердце раздумье легло.
Динь–бом, динь–бом, слышен звон кандальный...
Идут с ними длинные тени,
Две клячи телегу везут,
Лениво сгибая колени,
Конвойные рядом идут.
Динь–бом, динь–бом, слышен звон кандальный...
"Что, братцы, затянемте песню?
Забудем лихую беду!
Уж, видно, такая невзгода
Написана нам на роду!"
Динь–бом, динь–бом, слышен звон кандальный...
И вот повели, затянули...
Поют, заливаясь, они
Про Волги широкой раздолье,
Про даром минувшие дни.
Динь–бом, динь–бом, слышен звон кандальный...
Поют про свободные степи,
Про дикую волю поют...
День меркнет всё боле... А цепи
Дорогу метут да метут...
Динь–бом, динь–бом, слышен звон кандальный.
Динь–бом, динь–бом, путь сибирский дальний.
Динь–бом, динь–бом, слышно там и тут:
Нашего товарища на каторгу ведут.

А вот вариант А. К. Толстого:

Колодники

Спускается солнце за степи,
Вдали золотится ковыль, —
Колодников звонкие цепи
Взметают дорожную пыль.

Идут они с бритыми лбами,
Шагают вперед тяжело,
Угрюмые сдвинули брови,
На сердце раздумье легло.

Идут с ними длинные тени,
Две клячи телегу везут,
Лениво сгибая колени,
Конвойные с ними идут.

«Что, братцы, затянемте песню,
Забудем лихую беду!
Уж, видно, такая невзгода
Написана нам на роду!»

И вот повели, затянули,
Поют, заливаясь, они
Про Волги широкой раздолье,
Про даром минувшие дни,

Поют про свободные степи,
Про дикую волю поют,
День меркнет все боле, — а цепи
Дорогу метут да метут...

А вот ещё вариант:

Я тоже люблю Заболоцкого, только не раннего, а более позднего.

Николай Заболоцкий

Начало зимы

Зимы холодное и ясное начало
Сегодня в дверь мою три раза постучало.
Я вышел в поле. Острый, как металл,
Мне зимний воздух сердце спеленал,
Но я вздохнул и, разгибая спину,
Легко сбежал с пригорка на равнину.


Сбежал и вздрогнул: речки страшный лик
Вдруг глянул на меня и в сердце мне проник.
Заковывая холодом природу,
Зима идет и руки тянет в воду.
Река дрожит и, чуя смертный час,
Уже открыть не может томных глаз.


И все ее беспомощное тело
Вдруг страшно вытянулось и оцепенело
И, еле двигая свинцовою волной,
Теперь лежит и бьется головой.


Я наблюдал, как речка умирала,
Не день, не два, но только в этот миг,
Когда она от боли застонала,
В ее сознанье, кажется, проник.


В печальный час, когда исчезла сила,
Когда вокруг не стало никого,
Природа в речке нам изобразила
Скользящий мир сознанья своего.


И уходящий трепет размышленья
Я, кажется, прочел в глухом ее томленье,
И в выраженье волн предсмертные черты
Вдруг уловил.

И если знаешь ты,
Как смотрят люди в день своей кончины,
Ты взгляд реки поймешь.

Уже до середины
Смертельно почерневшая вода
Чешуйками подергивалась льда.
И я стоял у каменной глазницы,
Ловил на ней последний отблеск дня.
Огромные внимательные птицы
Смотрели с елки прямо на меня.


И я ушел. И ночь уже спустилась.
Крутился ветер, падая в трубу.
И речка, вероятно, еле билась,
Затвердевая в каменном гробу.


1935

Мейнкун из "Фреймика"
Добавлю еще один из переводов "Если"

Когда б ты мог остаться хладнокровным
Среди безумцев, тычущих в тебя;
В сомнении в тебе тебе подобных -
Упрям и тверд, сомнение любя,
Ждать без конца, ничуть не уставая,
Средь моря лжи, спокоен и правдив;
На ненависть ничем не отвечая,
Ни слишком мудр, ни сверхкрасноречив.
Уметь мечтать, стремительно, но строго;
И мысль ценить - как новый шаг вперед;
Встречая и триумф, и катастрофу
Одним и тем же: "Видели, пройдет";
Стерпеть: тобою высказанной правдой
Глупцов дурачат, улучив момент;
Разбитый смысл склониться и исправить,
Не жалуясь на старый инструмент;
Весь прошлый блеск в коробку запечатать
И всю ее поставить на пари,
И проиграть. И все начать с начала,
И никогда о том не говорить.
Когда б ты мог, уставший запредельно,
Заставить тело бедное служить,
Опустошен трудом ночным и денным,
Но, как безумный, волей одержим,
С достоинством беседуя с толпою
И с королем гуляя, как всегда;
Ни друг, ни враг не справятся с тобою,
Но всем с тобой считаться иногда;
Распоряжаться временем, как средством,
В одну минуту втискивая век, -
Тогда владей Землею, как наследством,
Поскольку ты - Хороший Человек.

Николай Алексеевич Клюев

* * *

"Безответным рабом Я в могилу сойду,
Под сосновым крестом
Свою долю найду".

Эту песню певал
Мой страдалец-отец,
И по смерть завещал
Допевать мне конец.

Но не стоном отцов
Моя песнь прозвучит,
А раскатом громов
Над землей пролетит.

Не безгласным рабом,
Проклиная житье,
А свободным орлом
Допою я её.

* * *

Есть две страны; одна - Больница,
Другая - Кладбище, меж них
Печальных сосен вереница,
Угрюмых пихт и верб седых!

Блуждая пасмурной опушкой,
Я обронил свою клюку
И заунывною кукушкой
Стучусь в окно к гробовщику:

"Ку-ку! Откройте двери, люди!"
"Будь проклят, полуночный пес!
Кому ты в глиняном сосуде
Несешь зарю апрельских роз?!

Весна погибла, в космы сосен
Вплетает вьюга седину..."
Но, слыша скрежет ткацких кросен,
Тянусь к зловещему окну.

И вижу: тетушка Могила
Ткет желтый саван, и челнок,
Мелькая птицей чернокрылой,
Рождает ткань, как мерность строк.

В вершинах пляска ветродуев,
Под хрип волчицыной трубы.
Читаю нити: "Н. А. Клюев,-
Певец олонецкой избы!"

Игорь Северянин

РЯДОВЫЕ ЛЮДИ

Я презираю спокойно, грустно, светло и строго
Людей бездарных: отсталых, плоских, темно-упрямых.
Моя дорога — не их дорога.
Мои кумиры — не в людных храмах.

Я не желаю ни зла, ни горя всем этим людям, —
Я равнодушен; порой прощаю, порой жалею.
Моя дорога лежит безлюдьем.
Моя пустыня — дворца светлее.

За что любить их, таких мне чуждых? за что убить их?!
Они так жалки, так примитивны и так бесцветны.
Идите мимо в своих событьях, —
Я безвопросен: вы безответны.

Не знаю скверных, не знаю подлых; все люди правы;
Не понимают они друг друга — их доля злая.
Мои услады — для них отравы.
Я презираю, благословляя...

1911 год

Если жизнь начать сначала,
В тот же день уеду я
С Ярославского вокзала
В Вологодские края.

Перееду через реку,
Через тысячу ручьёв,
Прямо в гости к человеку
По фамилии Рубцов.....

Станислав Куняев, московский поэт

Николай Рубцов

В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды...

Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.

Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень.
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!

Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе...

Николай Рубцов

Берёзы

Я люблю, когда шумят березы,
Когда листья падают с берез.
Слушаю - и набегают слезы
На глаза, отвыкшие от слез.

Все очнется в памяти невольно,
Отзовется в сердце и в крови.
Станет как-то радостно и больно,
Будто кто-то шепчет о любви.

Только чаще побеждает проза,
Словно дунет ветер хмурых дней.
Ведь шумит такая же береза
Над могилой матери моей.

На войне отца убила пуля,
А у нас в деревне у оград
С ветром и дождем шумел, как улей,
Вот такой же желтый листопад...

Русь моя, люблю твои березы!
С первых лет я с ними жил и рос.
Потому и набегают слезы
На глаза, отвыкшие от слёз...

Полюбил богатый бедную,
Полюбил учёный глупую,
Полюбил румяный бледную,
Полюбил хороший вредную,
Золотой - полушку медную
Где, купец, твоё роскошество?
Во дырявом во лукошечке
Где, мудрец, твои учёности?
Под подушкой у девчёночки
Где, красавец, щёки алые?
За ночь чёрную растаяли!
Крест серебряный с цепочкою
У девчёнки под сапожками...
Не люби богатый - бедную
Не люби учёный - глупую
Не люби румяный - бледную
Не люби хороший - вредную
Золотой - полушку медную...

Вроде Цветаева? (не уверен...)

А почему не уверен то? Всё верно, она!

Леонид Филатов тяжело болел и перед смертью он проводил много времени в больнице.
После тяжёлой операции он мог умереть, но в его жизни была маленькая внучка Оля, ради которой он ещё несколько лет прожил.…
Своей любимой внучке он перед смертью успел написать стихотворенье.

Леонид Филатов

Тот клятый год мне был как много лет.
Я иногда сползал с больничной койки,
Сгребал свои обломки и осколки
И свой реконструировал скелет.

Я крал себя у чутких медсестёр,
Ноздрями чуя острый запах воли,
И убегал к двухлетней внучке Оле –
Туда, на жизнью пахнущий простор.

Мы с Олей отправлялись в детский парк,
Садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженное ели,
Глазели на гуляющих собак.

Аттракционов было пруд пруди,
Но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала
И тихо ныла: "Деда, погоди..."

Оставив день воскресный позади,
Я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос:
"Дай руку, деда; деда, погоди…"

И я годил, годил, сколь было сил…
А на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили –
Никто их погодить не попросил…

Когда я чую жжение в груди,
Я вижу, как с другого края поля
Ко мне несётся маленькая Оля
С истошным криком: "Дедааа, погоди!"

И я гожу, я всё ещё гожу
И, кажется, стерплю любую муку,
Пока ещё ту крохотную руку
В своей измученной руке держу…

Спасибо,Артем,за память о Великом Актере и Человеке!

Николай Заболоцкий

Слепой

С опрокинутым в небо лицом,
С головой непокрытой,
Он торчит у ворот,
Этот проклятый Богом старик.
Целый день он поет,
И напев его грустно-сердитый,
Ударяя в сердца,
Поражает прохожих на миг.

А вокруг старика
Молодые шумят поколенья.
Расцветая в садах,
Сумасшедшая стонет сирень.
В белом гроте черемух
По серебряным листьям растений
Поднимается к небу
Ослепительный день...

Что ж ты плачешь, слепец?
Что томишься напрасно весною?
От надежды былой
Уж давно не осталось следа.
Черной бездны твоей
Не укроешь весенней листвою,
Полумертвых очей
Не откроешь, увы, никогда.

Да и вся твоя жизнь —
Как большая привычная рана.
Не любимец ты солнцу,
И природе не родственник ты.
Научился ты жить
В глубине векового тумана,
Научился смотреть
В вековое лицо темноты...

И боюсь я подумать,
Что где-то у края природы
Я такой же слепец
С опрокинутым в небо лицом.
Лишь во мраке души
Наблюдаю я вешние воды,
Собеседую с ними
Только в горестном сердце моем.

О, с каким я трудом
Наблюдаю земные предметы,
Весь в тумане привычек,
Невнимательный, суетный, злой!
Эти песни мои —
Сколько раз они в мире пропеты!
Где найти мне слова
Для возвышенной песни живой?

И куда ты влечешь меня,
Темная грозная муза,
По великим дорогам
Необъятной отчизны моей?
Никогда, никогда
Не искал я с тобою союза,
Никогда не хотел
Подчиняться я власти твоей, —

Ты сама меня выбрала,
И сама ты мне душу пронзила,
Ты сама указала мне
На великое чудо земли...
Пой же, старый слепец!
Ночь подходит. Ночные светила,
Повторяя тебя,
Равнодушно сияют вдали.

1946 год

Ф.И.Тютчев

* * *
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.

И на холму, там, где, белея,
Руина замка вдаль глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит.

Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и тобой.

И ветер тихий мимолетом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.

Ты беззаботно вдаль глядела…
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.

И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.

‹1834-1836›

Когда мои уши лежали на пороге,
И я каждый день,
Каждую минуту ждал тебя --

Тебя не было,
Не было,
Не было....

А теперь ты пришла --
А я не жду....

Натали, это твои стихи?

Увы! - нет, не мои.
Не помню автора. Очень давно читала книгу, в которой автор - сам поэт, путешествовал по Кавказу.
И как-то он сел в грузовичок к водителю лет 30-35-ти, разговорились - и водитель этот такие вещи стал выдавать! Совершенно необычные. Стихи, отдельные строки....
Многое уже забылось, но эти стихи запомнила сразу, часто их вспоминаю, а сегодня так прямо с утра.

Юлия Друнина

А всё равно
Меня счастливей нету,
Хотя, быть может,
Завтра удавлюсь...
Я никогда
Не налагала вето
На счастье,
На отчаянье,
На грусть.
Я ни на что
Не налагала вето,
Я никогда от боли не кричу.
Пока живу — борюсь.
Меня счастливей нету,
Меня задуть
Не смогут, как свечу..

Владимир Набоков

В хрустальный шар заключены мы были,
и мимо звезд летели мы с тобой,
стремительно, безмолвно мы скользили
из блеска в блеск блаженно-голубой.

И не было ни прошлого, ни цели;
нас вечности восторг соединил;
по небесам, обнявшись, мы летели,
ослеплены улыбками светил.

Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,
остановил наш огненный порыв,
и поцелуй прервал наш безначальный,
и в пленный мир нас бросил, разлучив.

И на земле мы многое забыли:
лишь изредка воспомнится во сне
и трепет наш, и трепет звездной пыли,
и чудный гул, дрожавший в вышине.

Хоть мы грустим и радуемся розно,
твое лицо, средь всех прекрасных лиц,
могу узнать по этой пыли звездной,
оставшейся на кончиках ресниц...

Константин Бальмонт

Можно жить с закрытыми глазами,
Не желая в мире ничего,
И навек проститься с небесами,
И понять, что все кругом мертво.

Можно жить, безмолвно холодея,
Не считая гаснущих минут,
Как живет осенний лес, редея,
Как мечты поблекшие живут.

Можно все заветное покинуть,
Можно все навеки разлюбить.
Но нельзя к минувшему остынуть,
Но нельзя о прошлом позабыть!

1927

Марина Цветаева.
ПОЛНОЧЬ

Снова стрелки обежали целый круг:
Для кого-то много счастья позади.
Подымается с мольбою сколько рук!
Сколько писем прижимается к груди!

Где-то кормчий наклоняется к рулю,
Кто-то бредит о короне и жезле,
Чьи-то губы прошептали: "не люблю".
Чьи-то локоны запутались в петле.

Где-то свищут, где-то рыщут по кустам,
Где-то пленнику приснились палачи,
Там, в ночи, кого-то душат, там
Зажигаются кому-то три свечи.

Там, над капищем безумья и грехов
Собирается великая гроза,
И над томиком излюбленных стихов
Чьи-то юные печалятся глаза....