Любимые стихи

Натали, мне тоже нравится Пушкин, нравятся его "Маленькие трагедии" и нравится фильм Швейцера по мотивам "Маленьких трагедий"! Присоединяюсь:

А.С. ПУШКИН
ТЕЛЕГА ЖИЗНИ

Хоть тяжело подчас в ней бремя,
Телега на ходу легка;
Ямщик лихой, седое время,
Везет, не слезет с облучка.

С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошел! . . . .

Но в полдень нет уж той отваги;
Порастрясло нас; нам страшней
И косогоры и овраги;
Кричим: полегче, дуралей!

Катит по-прежнему телега;
Под вечер мы привыкли к ней
И, дремля, едем до ночлега —
А время гонит лошадей.

ТЕБЕ ДАДУТ ЗНАК

А.Елин

Раньше ты был в стороне - не "против" и не "за"
Но однажды Старший Брат тебе открыл глаза:
"Сговор древних мудрецов поставил мир на грань
Власть в руках у чужаков, и ты им платишь дань!"

Пустота на месте звезд, огонь вокруг креста
Кто-то проклял твой народ, и это неспроста
Но наступит время "икс" - и оживет колосс
Ставки слишком высоки, игра идет всерьез

Нож как бритва
Будет битва

Кулак - как флаг над буйной головой
Вожак сказал: - "Свое возьмем с лихвой!"
Во тьме не спасется враг!
Пора, готовься сделать шаг
Тебе дадут знак!

Ловко пущен механизм, идет за строем строй
В одиночку ты никто, зато в толпе - герой
У тебя свои цвета, ты знаешь грозный клич
Нерушима та стена, в которой ты кирпич!

• 
  Ты мог родиться совсем в иных краях
  Где нет решеток, и не строят плах
  Где женщины не плачут, и не прячут лиц
  Где дети не хотят играть в убийц...
  

Ангел смерти будет здесь, когда начнется бой
Он толкнет тебя на штык и заберет с собой
Но опять играет Марш, опять вопит Главарь...
И колонны дураков восходят на алтарь!

Кулак - как флаг над буйной головой
Маньяк сказал: - "Свое возьмем с лихвой!"
Во тьме не спасется враг
Пора, готовься сделать шаг
Тебе дадут знак! Тебе дадут ствол!
Тебе дадут флаг! Тебе дадут штык!
Тебе дадут знак! Тебе дадут кол!
Тебе дадут танк! Тебе дадут цепь!
Тебе дадут знак! Тебе дадут лом!
Тебе дадут кнут! Тебе дадут гроб!
Тебе дадут знак!

М.Ю. Лермонтов

Завещание

Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остается жить!
Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж ... Да что? моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.

А если спросит кто-нибудь...
Ну, кто бы ни спросил,
Скажи им, что навылет в грудь
Я пулей ранен был;
Что умер честно за царя,
Что плохи наши лекаря,
И что родному краю
Поклон я посылаю.

Отца и мать мою едва ль
Застанешь ты в живых...
Признаться, право, было б жаль
Мне опечалить их;
Но если кто из них и жив,
Скажи, что я писать ленив,
Что полк в поход послали,
И чтоб меня не ждали.

Соседка есть у них одна...
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит... всё равно,
Ты расскажи всю правду ей,
Пустого сердца не жалей;
Пускай она поплачет...
Ей ничего не значит!

Сергей Гарин

У камина
Романс

Ты сидишь молчаливо и смотришь с тоской,
Как печально камин догорает,
Как в нем яркое пламя то вспыхнет порой,
То бессильно опять угасает.

Ты грустишь все о чем? Не о прошлых ли днях,
Полных неги, любви и привета?
Так чего же ты ищешь в сгоревших углях?
О себе не найти в них ответа.

Подожди еще миг, и не будет огней,
Что тебя так ласкали и грели,
И останется груда лишь черных углей,
Что сейчас догореть не успели.

О! поверь, ведь любовь - это тот же камин,
Где сгорают все лучшие грезы.
А погаснет любовь - в сердце холод один,
Впереди же - страданья и слезы.

<1901>

"В 1917 году режиссер Петр Чардынин снял фильм "У камина". Кинематограф тогда молчал, а музыка звучала сопровождением. Фильм-романс стал, наверное, первым клипом в истории. Его популярность подсказала создателям необычный для того времени ход. Сняли продолжение: "Позабудь про камин, в нем погасли огни..." Вероятно, это первый в истории сиквел.
Из-за массового уничтожения фильмов дореволюционного периода, фильм "У камина" не сохранился."

"Владимир Семенович Высоцкий редко исполнял чужие песни. Еще реже чужие романсы.
Этот романс является исключением. Но! Владимир Семенович исполнил и записал его с несколько измененной первой строчкой: "Ты сидишь одиноко и смотришь с тоской..." Возможно в 1970 году, когда он пел на даче друга романс "У камина", ему было одиноко."
М.Н. Колотило "Толстовский дом"

ОРИГИНАЛ ИЗВЕТНЕЙШЕГО СТИХОТВОРЕНИЯ ЭДГАРА АЛЛАНА ПО

THE RAVEN.


Гравюра Гюстава Доре .

ONCE upon a midnight dreary, while I pondered, weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore,—
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door.
" 'T is some visiter," I muttered, "tapping at my chamber door—
Only this, and nothing more."

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December,
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow;—vainly I had tried to borrow
From my books surcease of sorrow—sorrow for the lost Lenore—
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore—
Nameless here for evermore.

And the silken sad uncertain rustling of each purple curtain
Thrilled me—filled me with fantastic terrors never felt before;
So that now, to still the beating of my heart, I stood repeating
" 'Tis some visiter entreating entrance at my chamber door—
Some late visiter entreating entrance at my chamber door;—
This it is, and nothing more."

Presently my soul grew stronger; hesitating then no longer,
"Sir," said I, "or Madam, truly your forgiveness I implore;
But the fact is I was napping, and so gently you came rapping,
And so faintly you came tapping, tapping at my chamber door,
That I scarce was sure I heard you"—here I opened wide the door;—
Darkness there, and nothing more.

Deep into that darkness peering, long I stood there wondering, fearing,
Doubting, dreaming dreams no mortal ever dared to dream before;
But the silence was unbroken, and the darkness gave no token,
And the only word there spoken was the whispered word, "Lenore!"
This I whispered, and an echo murmured back the word, "Lenore!"
Merely this and nothing more.
Back into the chamber turning, all my soul within me burning,
Soon again I heard a tapping, somewhat louder than before.
"Surely," said I, "surely that is something at my window lattice;
Let me see, then, what thereat is, and this mystery explore—
Let my heart be still a moment and this mystery explore;—
'T is the wind and nothing more!"

Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and flutter,
In there stepped a stately Raven of the saintly days of yore.
Not the least obeisance made he; not an instant stopped or stayed he;
But, with mien of lord or lady, perched above my chamber door—
Perched upon a bust of Pallas just above my chamber door—
Perched, and sat, and nothing more.

Then this ebony bird beguiling my sad fancy into smiling,
By the grave and stern decorum of the countenance it wore,
"Though thy crest be shorn and shaven, thou," I said, "art sure no craven,
Ghastly grim and ancient raven wandering from the Nightly shore,—
Tell me what thy lordly name is on the Night's Plutonian shore!"
Quoth the Raven, "Nevermore."

Much I marvelled this ungainly fowl to hear discourse so plainly,
Though its answer little meaning—little relevancy bore;
For we cannot help agreeing that no living human being
Ever yet was blessed with seeing bird above his chamber door—
Bird or beast upon the sculptured bust above his chamber door,
With such name as "Nevermore."

But the Raven, sitting lonely on the placid bust, spoke only
That one word, as if his soul in that one word he did outpour.
Nothing farther then he uttered—not a feather then he fluttered—
Till I scarcely more than muttered, "Other friends have flown before—
On the morrow he will leave me, as my hopes have flown before."
Then the bird said, "Nevermore."

Startled at the stillness broken by reply so aptly spoken,
"Doubtless," said I, "what it utters is its only stock and store,
Caught from some unhappy master whom unmerciful Disaster
Followed fast and followed faster till his songs one burden bore—
Till the dirges of his Hope that melancholy burden bore
Of 'Never—Nevermore!' "

But the raven still beguiling all my sad soul into smiling,
Straight I wheeled a cushioned seat in front of bird and bust and door;
Then, upon the velvet sinking, I betook myself to linking
Fancy unto fancy, thinking what this ominous bird of yore—
What this grim, ungainly, ghastly, gaunt, and ominous bird of yore
Meant in croaking "Nevermore."

This I sat engaged in guessing, but no syllable expressing
To the fowl whose fiery eyes now burned into my bosom's core;
This and more I sat divining, with my head at ease reclining
On the cushion's velvet lining that the lamplight gloated o'er,
But whose velvet violet lining with the lamplight gloating o'er,
She shall press, ah, nevermore!

Then, methought, the air grew denser, perfumed from an unseen censer
Swung by seraphim whose faint foot-falls tinkled on the tufted floor.
"Wretch," I cried, "thy God hath lent thee—by these angels he hath sent thee
Respite—respite and nepenthe from thy memories of Lenore!
Quaff, oh quaff this kind nepenthe and forget this lost Lenore!"
Quoth the Raven, "Nevermore."

"Prophet!" said I, "thing of evil!—prophet still, if bird or devil!—
Whether Tempter sent, or whether tempest tossed thee here ashore,
Desolate yet all undaunted, on this desert land enchanted—
On this home by Horror haunted—tell me truly, I implore—
Is there—is there balm in Gilead?—tell me—tell me, I implore!"
Quoth the Raven, "Nevermore."

"Prophet!" said I, "thing of evil!—prophet still, if bird or devil!
By that Heaven that bends above us—by that God we both adore—
Tell this soul with sorrow laden if, within the distant Aidenn,
It shall clasp a sainted maiden whom the angels name Lenore—
Clasp a rare and radiant maiden whom the angels name Lenore."
Quoth the Raven, "Nevermore."

"Be that word our sign of parting, bird or fiend!" I shrieked, upstarting—
"Get thee back into the tempest and the Night's Plutonian shore!
Leave no black plume as a token of that lie thy soul hath spoken!
Leave my loneliness unbroken!—quit the bust above my door!
Take thy beak from out my heart, and take thy form from off my door!"
Quoth the Raven, "Nevermore."

And the Raven, never flitting, still is sitting, still is sitting
On the pallid bust of Pallas just above my chamber door;
And his eyes have all the seeming of a demon's that is dreaming,
And the lamplight o'er him streaming throws his shadow on the floor;
And my soul from out that shadow that lies floating on the floor
Shall be lifted—nevermore!

Впервые опубликовано: American Review, Volume 1, February, 1845, pp. 143–145.

Иллюстрация Эдуарда Мане к французскому изданию

Есть несколько переводов на русский язык "Ворона" Э.А. По. Мне по душе Брюсов. Интересно, какие ещё есть мнения?

Осип Мандельштам

***

Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.

Вся комната напоена
Истомой - сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Так много поглотило сна.

Немного красного вина,
Немного солнечного мая -
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна.

<1909>

Эдгар Аллан По "Ворон"
(Перевод Брюсова )

ВОРОН

Как-то в полночь, в час унылый, я вникал, устав, без силы,
Меж томов старинных, в строки рассужденья одного
По отвергнутой науке, и расслышал смутно звуки,
Вдруг у двери словно стуки,-стук у входа моего.
"Это-гость,- пробормотал я,- там, у входа моего.
Гость,- и больше ничего!"

Ах! мне помнится так ясно: был декабрь и день ненастный
Был как призрак - отсвет красный от камина моего.
Ждал зари я в нетерпеньи, в книгах тщетно утешенье
Я искал в ту ночь мученья,- бденья ночь, без той, кого
Звали здесь Линор. То имя... Шепчут ангелы его,
На земле же - нет его.

Шелковистый и не резкий, шорох алой занавески
Мучил, полнил темным страхом, что не знал я до того.
Чтоб смирить в себе биенья сердца, долго в утешенье
Я твердил: "То - посещенье просто друга одного".
Повторял: "То - посещенье просто друга одного,
Друга,- больше ничего!"

Наконец, владея волей, я сказал, не медля боле:
"Сэр иль Мистрисс, извините, что молчал я до того.
Дело в том, что задремал я, и не сразу расслыхал я,
Слабый стук не разобрал я, стук у входа моего".
Говоря, открыл я настежь двери дома моего.
Тьма,-и больше ничего.

И, смотря во мрак глубокий, долго ждал я, одинокий,
Полный грез, что ведать смертным не давалось до того!
Все безмолвно было снова, тьма вокруг была сурова,
Раздалось одно лишь слово: шепчут ангелы его.
Я шепнул: "Линор", и эхо - повторило мне его,
Эхо,- больше ничего.

Лишь вернулся я несмело (вся душа во мне горела),
Вскоре вновь я стук расслышал, но ясней, чем до того.
Но сказал я: "Это ставней ветер зыблет своенравней,
Он и вызвал страх недавний, ветер, только и всего,
Будь спокойно, сердце! Это - ветер, только и всего.
Ветер,- больше ничего!"

Растворил свое окно я, и влетел во глубь покоя
Статный, древний Ворон, шумом крыльев славя торжество.
Поклониться не хотел он; не колеблясь, полетел он,
Словно лорд иль лэди, сел он, сел у входа моего,
Там, на белый бюст Паллады, сел у входа моего,
Сел,- и больше ничего.

Я с улыбкой мог дивиться, как эбеновая птица,
В строгой важности - сурова и горда была тогда.
"Ты,- сказал я,- лыс и черен, но не робок и упорен,
Древний, мрачный Ворон, странник с берегов, где ночь всегда!
Как же царственно ты прозван у Плутона?" Он тогда
Каркнул: "Больше никогда!"

Птица ясно прокричала, изумив меня сначала.
Было в крике смысла мало, и слова не шли сюда.
Но не всем благословенье было - ведать посещенье
Птицы, что над входом сядет, величава и горда,
Что на белом бюсте сядет, чернокрыла и горда,
С кличкой "Больше никогда!"

Одинокий, Ворон черный, сев на бюст, бросал, упорный,
Лишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.
Их твердя, он словно стынул, ни одним пером не двинул,
Наконец, я птице кинул: "Раньше скрылись без следа
Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!.." Он тогда
Каркнул: "Больше никогда!"

Вздрогнул я, в волненьи мрачном, при ответе столь удачном.
"Это-все,- сказал я,- видно, что он знает, жив года
С бедняком, кого терзали беспощадные печали,
Гнали в даль и дальше гнали неудачи и нужда.
К песням скорби о надеждах лишь один припев нужда
Знала: больше никогда!"

Я с улыбкой мог дивиться, как глядит мне в душу птица.
Быстро кресло подкатил я, против птицы, сел туда:
Прижимаясь к мягкой ткани, развивал я цепь мечтаний,
Сны за снами, как в тумане, думал я: "Он жил года,
Что ж пророчит, вещий, тощий, живший в старые года,
Криком: больше никогда?"

Это думал я с тревогой, но не смел шепнуть ни слога
Птице, чьи глаза палили сердце мне огнем тогда.
Это думал и иное, прислонясь челом в покое
К бархату; мы, прежде, двое так сидели иногда...
Ах! при лампе, не склоняться ей на бархат иногда
Больше, больше никогда!

И, казалось, клубы дыма льет курильница незримо,
Шаг чуть слышен серафима, с ней вошедшего сюда.
"Бедный!- я вскричал,- то богом послан отдых всем тревогам,
Отдых, мир! чтоб хоть немного ты вкусил забвенье,- да?
Пей! о, пей тот сладкий отдых! позабудь Линор,- о, да?
Ворон: "Больше никогда!"

"Вещий,-я вскричал,-зачем он прибыл, птица или демон?
Искусителем ли послан, бурей пригнан ли сюда?
Я не пал, хоть полн уныний! В этой заклятой пустыне,
Здесь, где правит ужас ныне, отвечай, молю, когда
В Галааде мир найду я? обрету бальзам когда?"
Ворон: "Больше никогда!"

"Вещий,- я вскричал,- зачем он прибыл, птица или демон?
Ради неба, что над нами, часа страшного суда,
Отвечай душе печальной: я в раю, в отчизне дальней,
Встречу ль образ идеальный, что меж ангелов всегда?
Ту мою Линор, чье имя шепчут ангелы всегда?"
Ворон: "Больше никогда!"

"Это слово - знак разлуки! - крикнул я, ломая руки.
Возвратись в края, где мрачно плещет Стиксова вода!
Не оставь здесь перьев черных, как следов от слов позорных!
Не хочу друзей тлетворных! С бюста - прочь, и навсегда!
Прочь - из сердца клюв, и с двери - прочь виденье навсегда!"
Ворон: "Больше никогда!"

И, как будто с бюстом слит он, все сидит он, все сидит он,
Там, над входом. Ворон черный, с белым бюстом слит всегда!
Светом лампы озаренный, смотрит, словно демон сонный.
Тень ложится удлиненно, на полу лежит года,-
И душе не встать из тени, пусть идут, идут года,-
Знаю,-больше никогда!

Перевод В. Брюсова, 1905 - 1924

Или вот перевод М. Зенкевича, тоже вполне достойно! Даже не пойму чей лучше?!

Эдгар Аллан По "Ворон"
(Перевод Зенкевича )

ВОРОН

Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так затукал в двери дома моего.
"Гость,-сказал я,-там стучится в двери дома моего.
Гость-и больше ничего".

Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме ангелы зовут Линор,-
Безыменной здесь с тех пор.

Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
"Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость-и больше ничего".

И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
"Извините, сэр иль леди,-я приветствовал его,-
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал",-дверь открыл я: никого,
Тьма-и больше ничего.

Тьмой полночной окруженный, так стоял я. погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: "Линор!"
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: "Линор!"
Прошептало, как укор.

В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
"Это тот же стук недавний,- я сказал,-в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего,-
Ветер - больше ничего".

Только приоткрыл я ставни - вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел-и больше ничего.

И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,
Я сказал: "Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?"
Каркнул Ворон: "Nevermore".

Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой "Nevermore".

Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шептал я, вдруг вздохнувши: "Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор".
Каркнул Ворон: "Nevermore".

При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном.
И сказал я: "Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом "Nevermore".

И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: "Nevermore".

Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о nevermore!

Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: "О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлет непентес - исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор -
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"

"Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! -
Я, вскочив, воскликнул: - С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера. как знака
Лжи. что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"

И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер.
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
Никогда, о, nevermore!

Перевод М. Зенкевича, 1946

Спасибо огромное Инна за Мандельштама, - восполняю пробелы образования!

КНИГА ЕККЛЕСИАСТА или ПРОПОВЕДНИКАКанонический русский перевод

1

1Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме.
2Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета!
3Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?
4Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.
5Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.
6Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.
7Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь.
8Все вещи — в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием.
9Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.
10Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас.
11Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.
12Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме;
13и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем.
14Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все — суета и томление духа!
15Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать.
16Говорил я с сердцем моим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания.
17И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это — томление духа;
18потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.

2

1Сказал я в сердце моем: "дай, испытаю я тебя весельем, и насладись добром"; но и это — суета!
2О смехе сказал я: "глупость!", а о веселье: "что оно делает?"
3Вздумал я в сердце моем услаждать вином тело мое и, между тем, как сердце мое руководилось мудростью, придержаться и глупости, доколе не увижу, что хорошо для сынов человеческих, что должны были бы они делать под небом в немногие дни жизни своей.
4Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники,
5устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева;
6сделал себе водоемы для орошения из них рощей, произращающих деревья;
7приобрел себе слуг и служанок, и домочадцы были у меня; также крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня в Иерусалиме;
8собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих — разные музыкальные орудия.
9И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною.
10Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих.
11И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все — суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!
12И обратился я, чтобы взглянуть на мудрость и безумие и глупость: ибо что может сделать человек после царя сверх того, что уже сделано?
13И увидел я, что преимущество мудрости перед глупостью такое же, как преимущество света перед тьмою:
14у мудрого глаза его — в голове его, а глупый ходит во тьме; но узнал я, что одна участь постигает их всех.
15И сказал я в сердце моем: "и меня постигнет та же участь, как и глупого: к чему же я сделался очень мудрым?" И сказал я в сердце моем, что и это — суета;
16потому что мудрого не будут помнить вечно, как и глупого; в грядущие дни все будет забыто, и увы! мудрый умирает наравне с глупым.
17И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все — суета и томление духа!
18И возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем, потому что должен оставить его человеку, который будет после меня.
19И кто знает: мудрый ли будет он, или глупый? А он будет распоряжаться всем трудом моим, которым я трудился и которым показал себя мудрым под солнцем. И это — суета!
20И обратился я, чтобы внушить сердцу моему отречься от всего труда, которым я трудился под солнцем,
21потому что иной человек трудится мудро, с знанием и успехом, и должен отдать все человеку, не трудившемуся в том, как бы часть его. И это — суета и зло великое!
22Ибо что будет иметь человек от всего труда своего и заботы сердца своего, что трудится он под солнцем?
23Потому что все дни его — скорби, и его труды — беспокойство; даже и ночью сердце его не знает покоя. И это — суета!
24Не во власти человека и то благо, чтобы есть и пить и услаждать душу свою от труда своего. Я увидел, что и это — от руки Божией;
25потому что кто может есть и кто может наслаждаться без Него?
26Ибо человеку, который добр пред лицем Его, Он дает мудрость и знание и радость; а грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы после отдать доброму пред лицем Божиим. И это — суета и томление духа!

3

1Всему свое время, и время всякой вещи под небом:
2время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное;
3время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить;
4время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать;
5время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий;
6время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать;
7время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить;
8время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.
9Что пользы работающему от того, над чем он трудится?
10Видел я эту заботу, которую дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в том.
11Все соделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца.
12Познал я, что нет для них ничего лучшего, как веселиться и делать доброе в жизни своей.
13И если какой человек ест и пьет, и видит доброе во всяком труде своем, то это — дар Божий.
14Познал я, что все, что делает Бог, пребывает вовек: к тому нечего прибавлять и от того нечего убавить, — и Бог делает так, чтобы благоговели пред лицем Его.
15Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было, — и Бог воззовет прошедшее.
16Еще видел я под солнцем: место суда, а там беззаконие; место правды, а там неправда.
17И сказал я в сердце своем: "праведного и нечестивого будет судить Бог; потому что время для всякой вещи и суд над всяким делом там".
18Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе животные;
19потому что участь сынов человеческих и участь животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что все — суета!
20Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах.
21Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?
22Итак увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими: потому что это — доля его; ибо кто приведет его посмотреть на то, что будет после него?

4

1И обратился я и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их — сила, а утешителя у них нет.
2И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе;
3а блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал, кто не видал злых дел, какие делаются под солнцем.
4Видел я также, что всякий труд и всякий успех в делах производят взаимную между людьми зависть. И это — суета и томление духа!
5Глупый сидит, сложив свои руки, и съедает плоть свою.
6Лучше горсть с покоем, нежели пригоршни с трудом и томлением духа.
7И обратился я и увидел еще суету под солнцем;
8человек одинокий, и другого нет; ни сына, ни брата нет у него; а всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством. "Для кого же я тружусь и лишаю душу мою блага?" И это — суета и недоброе дело!
9Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их:
10ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его.
11Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться?
12И если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него: и нитка, втрое скрученная, нескоро порвется.
13Лучше бедный, но умный юноша, нежели старый, но неразумный царь, который не умеет принимать советы;
14ибо тот из темницы выйдет на царство, хотя родился в царстве своем бедным.
15Видел я всех живущих, которые ходят под солнцем, с этим другим юношею, который займет место того.
16Не было числа всему народу, который был перед ним, хотя позднейшие не порадуются им. И это — суета и томление духа!
17Наблюдай за ногою твоею, когда идешь в дом Божий, и будь готов более к слушанию, нежели к жертвоприношению; ибо они не думают, что худо делают.

5

1Не торопись языком твоим, и сердце твое да не спешит произнести слово пред Богом; потому что Бог на небе, а ты на земле; поэтому слова твои да будут немноги.
2Ибо, как сновидения бывают при множестве забот, так голос глупого познается при множестве слов.
3Когда даешь обет Богу, то не медли исполнить его, потому что Он не благоволит к глупым: что обещал, исполни.
4Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить.
5Не дозволяй устам твоим вводить в грех плоть твою, и не говори пред Ангелом [Божиим]: "это — ошибка!" Для чего тебе делать, чтобы Бог прогневался на слово твое и разрушил дело рук твоих?
6Ибо во множестве сновидений, как и во множестве слов, — много суеты; но ты бойся Бога.
7Если ты увидишь в какой области притеснение бедному и нарушение суда и правды, то не удивляйся этому: потому что над высоким наблюдает высший, а над ними еще высший;
8превосходство же страны в целом есть царь, заботящийся о стране.
9Кто любит серебро, тот не насытится серебром, и кто любит богатство, тому нет пользы от того. И это — суета!
10Умножается имущество, умножаются и потребляющие его; и какое благо для владеющего им: разве только смотреть своими глазами?
11Сладок сон трудящегося, мало ли, много ли он съест; но пресыщение богатого не дает ему уснуть.
12Есть мучительный недуг, который видел я под солнцем: богатство, сберегаемое владетелем его во вред ему.
13И гибнет богатство это от несчастных случаев: родил он сына, и ничего нет в руках у него.
14Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и отходит, каким пришел, и ничего не возьмет от труда своего, что мог бы он понести в руке своей.
15И это тяжкий недуг: каким пришел он, таким и отходит. Какая же польза ему, что он трудился на ветер?
16А он во все дни свои ел впотьмах, в большом раздражении, в огорчении и досаде.
17Вот еще, что я нашел доброго и приятного: есть и пить и наслаждаться добром во всех трудах своих, какими кто трудится под солнцем во все дни жизни своей, которые дал ему Бог; потому что это его доля.
18И если какому человеку Бог дал богатство и имущество, и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это дар Божий.
19Недолго будут у него в памяти дни жизни его; потому Бог и вознаграждает его радостью сердца его.

6

1Есть зло, которое видел я под солнцем, и оно часто бывает между людьми:
2Бог дает человеку богатство и имущество и славу, и нет для души его недостатка ни в чем, чего не пожелал бы он; но не дает ему Бог пользоваться этим, а пользуется тем чужой человек: это — суета и тяжкий недуг!
3Если бы какой человек родил сто детей, и прожил многие годы, и еще умножились дни жизни его, но душа его не наслаждалась бы добром и не было бы ему и погребения, то я сказал бы: выкидыш счастливее его,
4потому что он напрасно пришел и отошел во тьму, и его имя покрыто мраком.
5Он даже не видел и не знал солнца: ему покойнее, нежели тому.
6А тот, хотя бы прожил две тысячи лет и не наслаждался добром, не все ли пойдет в одно место?
7Все труды человека — для рта его, а душа его не насыщается.
8Какое же преимущество мудрого перед глупым, какое — бедняка, умеющего ходить перед живущими?
9Лучше видеть глазами, нежели бродить душею. И это — также суета и томление духа!
10Что существует, тому уже наречено имя, и известно, что это — человек, и что он не может препираться с тем, кто сильнее его.
11Много таких вещей, которые умножают суету: что же для человека лучше?
12Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень? И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?

7

1Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти — дня рождения.
2Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира; ибо таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу.
3Сетование лучше смеха; потому что при печали лица сердце делается лучше.
4Сердце мудрых — в доме плача, а сердце глупых — в доме веселья.
5Лучше слушать обличения от мудрого, нежели слушать песни глупых;
6потому что смех глупых то же, что треск тернового хвороста под котлом. И это — суета!
7Притесняя других, мудрый делается глупым, и подарки портят сердце.
8Конец дела лучше начала его; терпеливый лучше высокомерного.
9Не будь духом твоим поспешен на гнев, потому что гнев гнездится в сердце глупых.
10Не говори: "отчего это прежние дни были лучше нынешних?", потому что не от мудрости ты спрашиваешь об этом.
11Хороша мудрость с наследством, и особенно для видящих солнце:
12потому что под сенью ее то же, что под сенью серебра; но превосходство знания в том, что мудрость дает жизнь владеющему ею.
13Смотри на действование Божие: ибо кто может выпрямить то, что Он сделал кривым?
14Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастья размышляй: то и другое соделал Бог для того, чтобы человек ничего не мог сказать против Него.
15Всего насмотрелся я в суетные дни мои: праведник гибнет в праведности своей; нечестивый живет долго в нечестии своем.
16Не будь слишком строг, и не выставляй себя слишком мудрым; зачем тебе губить себя?
17Не предавайся греху, и не будь безумен: зачем тебе умирать не в свое время?
18Хорошо, если ты будешь держаться одного и не отнимать руки от другого; потому что кто боится Бога, тот избежит всего того.
19Мудрость делает мудрого сильнее десяти властителей, которые в городе.
20Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы;
21поэтому не на всякое слово, которое говорят, обращай внимание, чтобы не услышать тебе раба твоего, когда он злословит тебя;
22ибо сердце твое знает много случаев, когда и сам ты злословил других.
23Все это испытал я мудростью; я сказал: "буду я мудрым"; но мудрость далека от меня.
24Далеко то, что было, и глубоко — глубоко: кто постигнет его?
25Обратился я сердцем моим к тому, чтобы узнать, исследовать и изыскать мудрость и разум, и познать нечестие глупости, невежества и безумия, —
26и нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею.
27Вот это нашел я, сказал Екклесиаст, испытывая одно за другим.
28Чего еще искала душа моя, и я не нашел? — Мужчину одного из тысячи я нашел, а женщину между всеми ими не нашел.
29Только это я нашел, что Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы.

8

1Кто — как мудрый, и кто понимает значение вещей? Мудрость человека просветляет лице его, и суровость лица его изменяется.
2Я говорю: слово царское храни, и это ради клятвы пред Богом.
3Не спеши уходить от лица его, и не упорствуй в худом деле; потому что он, что захочет, все может сделать.
4Где слово царя, там власть; и кто скажет ему: "что ты делаешь?"
5Соблюдающий заповедь не испытает никакого зла: сердце мудрого знает и время и устав;
6потому что для всякой вещи есть свое время и устав; а человеку великое зло оттого,
7что он не знает, что будет; и как это будет — кто скажет ему?
8Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого.
9Все это я видел, и обращал сердце мое на всякое дело, какое делается под солнцем. Бывает время, когда человек властвует над человеком во вред ему.
10Видел я тогда, что хоронили нечестивых, и приходили и отходили от святого места, и они забываемы были в городе, где они так поступали. И это — суета!
11Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло.
12Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицем Его;
13а нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом.
14Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это — суета!
15И похвалил я веселье; потому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться: это сопровождает его в трудах во дни жизни его, которые дал ему Бог под солнцем.
16Когда я обратил сердце мое на то, чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела, которые делаются на земле, и среди которых человек ни днем, ни ночью не знает сна, —
17тогда я увидел все дела Божии и нашел, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все-таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого.

9

1На все это я обратил сердце мое для исследования, что праведные и мудрые и деяния их - в руке Божией, и что человек ни любви, ни ненависти не знает во всем том, что перед ним.
2Всему и всем - одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и [злому], чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы.
3Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их, в жизни их; а после того они отходят к умершим.
4Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву.
5Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению,
6и любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем.
7Итак иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим.
8Да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудевает елей на голове твоей.
9Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей, и которую дал тебе Бог под солнцем на все суетные дни твои; потому что это - доля твоя в жизни и в трудах твоих, какими ты трудишься под солнцем.
10Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости.
11И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым - победа, не мудрым - хлеб, и не у разумных - богатство, и не искусным - благорасположение, но время и случай для всех их.
12Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.
13Вот еще какую мудрость видел я под солнцем, и она показалась мне важною:
14город небольшой, и людей в нем немного; к нему подступил великий царь и обложил его и произвел против него большие осадные работы;
15но в нем нашелся мудрый бедняк, и он спас своею мудростью этот город; и однако же никто не вспоминал об этом бедном человеке.
16И сказал я: мудрость лучше силы, и однако же мудрость бедняка пренебрегается, и слов его не слушают.
17Слова мудрых, высказанные спокойно, выслушиваются лучше, нежели крик властелина между глупыми.
18Мудрость лучше воинских орудий; но один погрешивший погубит много доброго.

10

1Мертвые мухи портят и делают зловонною благовонную масть мироварника: то же делает небольшая глупость уважаемого человека с его мудростью и честью.
2Сердце мудрого - на правую сторону, а сердце глупого - на левую.
3По какой бы дороге ни шел глупый, у него всегда недостает смысла, и всякому он выскажет, что он глуп.
4Если гнев начальника вспыхнет на тебя, то не оставляй места твоего; потому что кротость покрывает и большие проступки.
5Есть зло, которое видел я под солнцем, это - как бы погрешность, происходящая от властелина;
6невежество поставляется на большой высоте, а богатые сидят низко.
7Видел я рабов на конях, а князей ходящих, подобно рабам, пешком.
8Кто копает яму, тот упадет в нее, и кто разрушает ограду, того ужалит змей.
9Кто передвигает камни, тот может надсадить себя, и кто колет дрова, тот может подвергнуться опасности от них.
10Если притупится топор, и если лезвие его не будет отточено, то надобно будет напрягать силы; мудрость умеет это исправить.
11Если змей ужалит без заговаривания, то не лучше его и злоязычный.
12Слова из уст мудрого - благодать, а уста глупого губят его же:
13начало слов из уст его - глупость, а конец речи из уст его - безумие.
14Глупый наговорит много, хотя человек не знает, что будет, и кто скажет ему, что будет после него?
15Труд глупого утомляет его, потому что не знает даже дороги в город.
16Горе тебе, земля, когда царь твой отрок, и когда князья твои едят рано!
17Благо тебе, земля, когда царь у тебя из благородного рода, и князья твои едят вовремя, для подкрепления, а не для пресыщения!
18От лености обвиснет потолок, и когда опустятся руки, то протечет дом.
19Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь; а за все отвечает серебро.
20Даже и в мыслях твоих не злословь царя, и в спальной комнате твоей не злословь богатого; потому что птица небесная может перенести слово твое, и крылатая - пересказать речь твою.

11

1Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его.
2Давай часть семи и даже восьми, потому что не знаешь, какая беда будет на земле.
3Когда облака будут полны, то они прольют на землю дождь; и если упадет дерево на юг или на север, то оно там и останется, куда упадет.
4Кто наблюдает ветер, тому не сеять; и кто смотрит на облака, тому не жать.
5Как ты не знаешь путей ветра и того, как образуются кости во чреве беременной, так не можешь знать дело Бога, Который делает все.
6Утром сей семя твое, и вечером не давай отдыха руке твоей, потому что ты не знаешь, то или другое будет удачнее, или то и другое равно хорошо будет.
7Сладок свет, и приятно для глаз видеть солнце.
8Если человек проживет и много лет, то пусть веселится он в продолжение всех их, и пусть помнит о днях темных, которых будет много: все, что будет, - суета!
9Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд.
10И удаляй печаль от сердца твоего, и уклоняй злое от тела твоего, потому что детство и юность - суета.

12

1И помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни и не наступили годы, о которых ты будешь говорить: "нет мне удовольствия в них!"
2доколе не померкли солнце и свет и луна и звезды, и не нашли новые тучи вслед за дождем.
3В тот день, когда задрожат стерегущие дом и согнутся мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно;
4и запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут дщери пения;
5и высоты будут им страшны, и на дороге ужасы; и зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; -
6доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем.
7И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его.
8Суета сует, сказал Екклесиаст, все - суета!
9Кроме того, что Екклесиаст был мудр, он учил еще народ знанию. Он все испытывал, исследовал, и составил много притчей.
10Старался Екклесиаст приискивать изящные изречения, и слова истины написаны им верно.
11Слова мудрых - как иглы и как вбитые гвозди, и составители их - от единого пастыря.
12А что сверх всего этого, сын мой, того берегись: составлять много книг - конца не будет, и много читать - утомительно для тела.
13Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека;
14ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо.

Босх один из любимейших художников!

"Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета!"
И одно из сует - это стихи.

Семен Яковлевич Надсон

Бал королевы (на мотив из Тургенева)

Эта страстная ночь и зовет и томит,
Эта знойная ночь, как вакханка, пьяна,
Сад и спит и не спит - и над садом стоит
В полном блеске лучей золотая луна.
Над прудом и под сводами душных аллей
Смех, и шутки, и музыки звуки стоят,
И сверкают узорные цепи огней,
И фонтаны по мрамору нежно журчат.
Группы рыцарей знатных и дам молодых -
И доносится смешанный гул голосов,
И высокая зала вся блеском горит,
Вся увита в гирляндах плюща и цветов.

Вдалеке от толпы, одиноко, грустна,
Жадной грудью вдыхая ночной аромат,
Королева задумалась в нише окна
И глядит молчаливо в сияющий сад.
Что ей в льстивых речах восхищенных гостей
И в стихах серенад знаменитых певцов?
Сердце просит в ней жизни, свободы, страстей.
И томит его золото царских оков.
Сбросить прочь бы теперь этот пышный наряд,
Потушить бы огни, и без свиты - одной -
Убежать в эту глушь, в этот дремлющий сад,
И свидания ждать над спокойной рекой...
Надышаться бы вволю прохладой ночной.
Наглядеться б на жемчуг лепечущих струй
И под ласковым пологом ночи немой
Подарить и стыдливо принять поцелуй...

Пусть он беден, незнатен и просто одет,
Пусть о нем на турнирах герольд не гремит,
Пусть не веет над ним оперенный берет
И дворянским гербом не горит его щит, -
Но в очах его, вспыхнувших тайным огнем,
И в безумных объятьях в зеленой глуши
Так и бьется мятежная юность ключом,
Так и слышится мощная сила души...
А безмолвная ночь, как лобзанье, горит,
Непроглядная ночь, как вакханка, пьяна,
И в раздумье немом королева стоит
Вдалеке от толпы, в темной нише окна;
И не знает никто этой скрытой грозы,
Затаенной в груди под богатой парчой,
И не видит никто этой тихой слезы,
Этой знойной слезы о свободе святой...

Буквально вчера-позавчера наткнулась в своей читалочке на "Ворона" Эдгара По, стала читать - и не узнала этой вещи.
Не смогла понять - чей перевод - в ридере не написано, но не то, совсем не то.
Рефрен этот "Больше никогда!" - совсем не звучал для меня, я помнила завораживающий "Nevermor!"
И прямо как чудо - прихожу, а здесь два перевода и среди них мой любимый с "Nevermor!"
Спасибо, Артём, я голосую за перевод Зенкевича.

"Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, " - эти строки удивительны!

Очень люблю эти стихи. Иллюстрация - просто чудо!

Ф. И. Тютчев. «Нам не дано предугадать...»

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, –
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать...

27 февраля 1869

Я счастливый обладатель БВЛ (200 томов). Так вот, в томе 101-м Эдгар По "Стихотворения. Проза" стихотворение "Ворон" дано полностью в переводе М. Донского, а в примечаниях приведены избранные строфы из переводов Брюсова и Зенкевича. А ведь есть ещё переводы Бальмонта и Мережковского и ещё несколько менее известных! Сам чёрт в них ногу сломит!

Босха, если честно - не люблю, но здесь он удивительно к месту!