Любимые стихи

Юлия Друнина

ЛЮБОВЬ

Опять лежишь в ночи, глаза открыв,
И старый спор сама с собой ведёшь.
Ты говоришь:
— Не так уж он красив! —
А сердце отвечает:
— Ну и что ж!

Всё не идёт к тебе проклятый сон,
Всё думаешь, где истина, где ложь...
Ты говоришь:
— Не так уж он умён! —
А сердце отвечает:
— Ну и что ж!

Тогда в тебе рождается испуг,
Всё падает, всё рушится вокруг.
И говоришь ты сердцу:
— Пропадёшь! —
А сердце отвечает:
— Ну и что ж!

Чен Ким

Общежитие. Фотка про уборку помещенья

Курим на кроватях и болтаем.
Ждем, когда просохнет мытый пол.
Стол накрыт (пока недосягаем),
Два портвейна украшают стол.

Дышит все любовью и покоем,
Чистота тогдашних наших лиц
Кажется сравнимой с чистотою
Освещенных солнцем половиц...

Чен Ким

Путешествие

Два костра на другом берегу
И бесшумная черная лодка.
Вот немного еще и смогу
Разглядеть чей-то контур нечеткий.

Да, я помню. Я видел уже
Эту реку, фонарь над кормой -
Их велели запомнить душе,
Чтоб смогла возвратиться домой

Чен Ким

Покоренье пространства и времени. Дурацкий стишок

Зимою только черное на белом...
И за окном вагона – пустота.
А летом, ну совсем другое дело, -
Зелененькое с синим! Красота!
И можно выпить на любой полянке,
А можно взять - «зашиться» - и не пить.
И, сэкономив здорово на пьянке,
Счета по коммуналке оплатить.
Начать дружить с любителями йоги,
Ходить в бассейн, не есть после шести...

Вот до чего железные дороги
За двое суток могут довести...

Чен Ким

Мой город

Бывает так, что в шуме городском
Свою простую музыку услышишь.
Она твоя, ты с ней давно знаком -
Ну разве что тональностью повыше...
Снимаю шапку с бритой головы,
На солнце греясь по пути с работы.
Конечно, я не "виртуоз Москвы",
Но видит бог, я попадаю в ноты.

Чен Ким

Герой

Да, понедельник, как всегда, не весел...
В маршрутке смрад и нет свободных мест.
Ты тихо умираешь между кресел,
Передавая деньги за проезд.

Поставив разом крест на всех проблемах,
Лежишь убитый собственной судьбой, -
Дурацких комиссаров в пыльных шлемах
Не будет, чтоб склониться над тобой.

Вот так лежать и никого не трогать.
И чтоб тебя не трогал бы никто...
Но на работе без тебя не могут.
И ты встаешь. В испачканном пальто.

Чен Ким

Небо

Дача, ночь, начало лета...
На скамейке у крыльца
Куришь. Тлеет сигарета,
Освещая часть лица.
Спят в домах собаки, люди.
И такая тишина...
Утром или дождик будет,
Или с немцами война.

Дон-Аминадо

СТОЯНКА ЧЕЛОВЕКА

Скажи мне, каменный обломок
Неолитических эпох!
Какие тьмы каких потемок
Хранят твой след, таят твой вздох?

О чем ты выл в безмолвьи ночи
В небытие и пустоту?
В какой простор вперяя очи,
Ты слез изведал теплоту?

Каких ты дядей ел на тризне,
И сколько тетей свежевал?
И вообще, какой был в жизни
Твой настоящий идеал?

Когда от грустной обезьяны
Ты, так сказать, произошел, -
Куда, зачем, в какие страны
Ты дальше дерзостно пошел?!

В кого, вступая в перебранку,
Вонзал ты вилку или нож?
И почему свою стоянку
Расположил на речке Сож?

И почему стоял при этом?
И на глазах торчал бельмом?
И как стоял? Анахоретом?
Один стоял? Или вдвоем?

И вообще, куда ты скрылся?
Пропал без вести? Был в бегах?
И как ты снова появился,
И вновь на тех же берегах?

...И вот звено все той же цепи,
Неодолимое звено.
Молчит земля. Безмолвны степи.
И в мире страшно и темно.

И от порогов Приднепровья
И до Поволжья, в тьме ночной,
Все тот же глаз, налитый кровью,
И вопль, глухой и вековой.

Роберт Рождественский

Ты мне сказала...

Ты мне сказала:
«Ночью
Тебя я видала с другой!
Снилось:
на тонкой ноте
в печке гудел огонь.

Снилось, что пахло гарью.
Снилось — метель мела,
Снилось,
что та — другая —
тебя у метро ждала.

И это было началом
и приближеньем конца.
Я где-то ее встречала —
жаль, не помню лица.

Я даже тебя
не помню,
Помню,
что это — ты...
Медленно и небольно
падал снег с высоты.

Сугробы росли неизбежно
возле холодной скамьи.
Мне снилась
твоя усмешка,
Снились слезы мои...

Другая
сидела рядом.
Были щеки бледны...
Если все это — неправда,
Зачем тогда снятся сны?!

Зачем мне —
скажи на милость —
знать запах
ее волос?..»


... А мне ничего не снилось.
Мне просто
не спалось...

Наташа!)) отдельное спасибо за Роберта Рождественского!

Дон-Аминадо

МОНПАРНАС

Тонула земля в электрическом свете.
Толпа отливала и шла как лавина.
Худая блондинка в зеленом берете
Искала глазами худого блондина.

Какие-то шведы сидели и пили
Какие-то страшные шведские гроги.
Какие-то девушки нервно бродили,
Цепляясь за длинные шведские ноги.

Какие-то люди особой породы
В нечесаных космах, и все пожилые,
Часами коптили высокие своды
И сыпали пепел в стаканы пивные.

Непризнанный гений попыхивал трубкой
И все улыбался улыбкою хамской,
И жадно следил за какою-то хрупкой,
Какою-то желтой богиней сиамской.

Поэты, бродяги, восточные принцы
В чалмах и тюрбанах, с осанкою гордой,
Какие-то типы, полуаргентинцы,
Полусутенеры с оливковой мордой,

И весь этот пестрый, чужой муравейник
Сосал свое кофе, гудел, наслаждался.
И только гарсон, проносивший кофейник,
Какой-то улыбкой кривой улыбался, -

Затем что, отведавши всех философий,
Давно для себя не считал он проблемой
Ни то, что они принимали за кофий,
Ни то, что они называли богемой.

А ведь скоро 8 марта, праздник который с детства ассоциировался у меня как праздник моей мамы и всех мам на свете...

Ледянка
Любовь Сердечная
Вези меня, ледянка, в детство,
Где мне ещё не больно падать,
Где «Чур» от всех напастей средство,
Где каждая снежинка – радость
Где папа – молодой и сильный,
Где плакать хочется без мамы,
Где лес и розовый, и синий,
А Дед Мороз такой румяный.

Где ничего вкусней сосульки,
Где сам себе игрушки клеишь,
Где каша манная в кастрюльке,
А апельсин, когда болеешь.
Где горькая микстура в ложке,
Где с пенкой молоко в стакане,
Где в плед завернутая кошка,
Где тетя Валя на экране.

Где мандарины пахнут елкой,
Где под столами новоселье,
Где нос укутан в шарфик колкий,
Где угол – плата за веселье.
Где кубики "Гематогенки"
Ещё вкуснее шоколадки.
Где вечно сбитые коленки.
Где с промокашками тетрадки.

Где счастье – если мама дома,
Где горе – если спать ложиться,
И ничего ценней альбома,
И ничего страшнее «Мыться!»
Где примерзают руки к санкам,
И где еще не стыдно плакать…
Вези меня вперед, ледянка!
Ты знаешь, я умею падать!


P.S. Прим.автора
Объясняю, что в моём детстве ледянкой назывались не санки, а ледяная дорожка, по которой катались на ногах, портфелях, картонках, мешках со сменкой и т.д. Самое интересное - куча-мала, которая непременно возникала в конце такой ледянки...
Поэтому споры по поводу того, были тогда ледянки или их не было, не обоснованы, а попытки "улучшить" текст, как , например, "Везите меня санки..." неправомерны.

Белла Ахмадулина
Она цеплялась за любовь,
Как за последнюю надежду,
Что омолаживает кровь
И носит светлые одежды.
Она цеплялась за любовь,
Она счастливой быть хотела,
Пусть не хозяйкой, пусть рабой
Чужой души, чужого тела
Она цеплялась за любовь
Уже стареющей рукою.
Любовь, надменно хмуря бровь,
Китайский чай пила с другою.
Да...дура ты, любовь!
Не так живешь, не тех целуешь, -
Тебя как чудо ждут, а ты
Уже балованных балуешь!
Ой, дура! Дура ты, любовь!
Вот так умрешь, не зная Рая.
И правда - умерла любовь, -
Любовь ведь тоже умирает.

М.Ю.Лермонтов
Я не унижусь пред тобою
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Знай: мы чужие с этих пор.
Ты позабыла: я свободы
Для заблужденья не отдам;
И так пожертвовал я годы
Твоей улыбке и глазам,
И так я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней,
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней.
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслию небесной
И силой духа убежден
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Зачем так нежно обещала
Ты заменить его венец?
Зачем ты не была сначала,
Какою стала наконец?
Я горд! - прости - люби другого,
Мечтай любовь найти в другом:
Чего б то ни было земного
Я не соделаюсь рабом.
К чужим горам, под небо юга
Я удалюся, может быть;
Но слишком знаем мы друг друга,
Чтобы друг друга позабыть.
Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку
Безумец! - лишний раз пожать!
Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала: - я тебя не знал!

Нет, а в моем детстве ЛЕДЯНКИ - это средство передвижения, которое делалось самими, в домашних условиях. В Инете нашла только очень облагороженную пра-пра-пра - внучку той моей ледянки из детства:

А дома ледянка делалась так: берется доска, к ней перпендикулярно прибивается доска меньшего размера - сиденье. Снизу крепятся коньки - один впереди и два сзади, под сиденьем.Впереди еще крепилась - тоже перпендикулярно - досточка таким образом, чтобы, поворачивая ее, мы поворачивали передний конёк - рулили, то есть, потому ледянки эти назывались еще у нас РУЛЕХАМИ.

Я тоже привык "ледянкой" называть средство передвижения по льду. А вот трактовка слова "ледянка" как у автора стихов мне попадается впервые!

Евгений Баратынский

Весна, весна! как воздух чист!
Как ясен небосклон!
Своей лазурию живой
Слепит мне очи он.

Весна, весна! как высоко
На крыльях ветерка,
Ласкаясь к солнечным лучам,
Летают облака!

Шумят ручьи! блестят ручьи!
Взревев, река несёт
На торжествующем хребте
Поднятый ею лёд!

Ещё древа обнажены,
Но в роще ветхий лист,
Как прежде, под моей ногой
И шумен и душист.

Под солнце самое взвился
И в яркой вышине
Незримый жавронок поёт
Заздравный гимн весне.

Что с нею, что с моей душой?
С ручьём она ручей
И с птичкой птичка! с ним журчит,
Летает в небе с ней!

Зачем так радует её
И солнце, и весна!
Ликует ли, как дочь стихий,
На пире их она?

Что нужды! счастлив, кто на нём
Забвенье мысли пьёт,
Кого далёко от неё
Он, дивный, унесёт!

Весна 1832

Давид Самойлов

* * *
Вот и все. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.

Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И все разрешено.

* * *

Дон-Аминадо

"ВОЗВРАЩАЕТСЯ ВЕТЕР..."

Возвращается ветер на круги своя.
Не шумят возмущенные воды.
Повторяется все, дорогая моя,
Повинуясь законам природы.

Расцветает сирень, чтоб осыпать свой цвет.
Гибнет плод, красотой отягченный.
И любимой - поэт посвящает сонет,
Уже трижды другим посвященный.

Все есть отблеск и свет. Все есть отзвук и звук.
И, внимая речам якобинца,
Я предчувствую, как его собственный внук
Возжелает наследного принца.

Ибо все на земле, дорогая моя,
Происходит, как сказано в песне:
Возвращается ветер на круги своя,
Возвращается, дьявол! Хоть тресни.

Л.Филатов.
Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала и тихо ныла, деда погоди.
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос, дай руку деда, деда погоди...
И я годил, годил, сколь было сил, а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и...»
И я гожу, я все еще гожу, и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке еще держу.

Спасибо!
Прочитав эти стихи, вспомнился коротенький рассказик по затронутой теме.
Так как проза тут оффтоп, даю ссылку
"Старушка" прот. Андрей Ткачев
http://www.pravoslavie.ru/smi/37149.htm