Любимые стихи

А дело не в тонком вкусе...просто один и тот же стих от разных переводчиков и звучит по разному...потому и называется авторизованный перевод...извините если обидел зы горные вершины лермонтова считается чуть ли не лучше оригинала гейне

К.К.Случевский

ПОСЛЕ ПОХОРОН Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО

И видели мы все явленье эпопеи…
Библейским чем-то, средневековым,
Она в четыре дня сложилась с небольшим
В спокойной ясности и красоте идеи!

И в первый день, когда ты остывал
И весть о смерти город обегала,
Тревожной злобы дух недоброе шептал,
И мысль людей глубоко тосковала…

Где вы, так думалось, умершие давно,
Вы, вы, ответчики за раннюю кончину,
Успевшие измять, убить наполовину
И этой жизни чистое зерно!

Ваш дух тлетворный от могил забытых
Деянье темное и после вас вершит,
От жил, в груди его порвавшихся, открытых,
От катафалка злобно в нас глядит…

И день второй прошел. И вечер, наступая,
Увидел некое большое торжество:
Толпа собралась шумная, живая,
Другого чествовать, поэта твоего!..
Гремели песни с освещенной сцены,
Звучал с нее в толпу могучий сильный стих,
И шли блестевшие огнями перемены
Людей, костюмов и картин живых…

И в это яркое и пестрое движенье,
Где мягкий голос твой — назначен был звучать,
Внесен был твой портрет, — как бледное виденье,
Нежданной смерти ясная печать!
И он возвысился со сцены — на престоле,
В огнях и звуках, точно в ореоле…
И веяло в сердца от этого всего
Сближением того, что живо, что мертво,
Рыданьем, радостью, сомненьями без счета,
Всей страшной правдою «Бесов» и «Идиота»!..
Тревожной злобы дух — он уставал шептать!
Надеяться хотелось, верить, ждать!..

Три дня в туманах солнце заходило,
И на четвертый день, безмерно велика,
Как некая духовная река,
Тебя толпа в могилу уносила…
Зима, испугана как будто, отступила
Пред пестротой явившихся цветов!
Качались перья пальм и свежестью листов
Сияли лавры, мирты зеленели!
Разумные цветы слагались в имена,
В слова, как будто говорить хотели…
Чуть видной ношею едва отягчена,
За далью серой тихо исчезая,
К безмолвной лавре путь свой направляя,
Тихонько шла река, и всей своей длиной
Вторила хорам, певшим: «Упокой!»
В умах людских, печальных и смущенных,
Являлась мысль: чем объяснить полней —
Стремленье волн людских и стягов похоронных, —
Как не печалью наших тяжких дней,
В которых много так забитых, оскорбленных,
Непризнанных, отверженных людей?
И в ночь на пятый день, как то и прежде было,
Людей каких-то много приходило
Читать Псалтырь у головы твоей…
Там ты лежал под сенью балдахина,
И вкруг тебя, как стройная дружина
Вдруг обратившихся в листву богатырей,
Из полутьмы собора проступая
И про тебя былину измышляя,
Задумчивы, безмолвны, велики,
По кругу высились лавровые венки!
И грудой целою они тебя покрыли,
Когда твой яркий гроб мы в землю опустили…
Морозный ветер выл… Но ранее его
Заговорила сдержанная злоба
В догонку шествию довременного гроба!
По следу свежему триумфа твоего
Твои товарищи и из того же круга,
Служащие давно тому же, что и ты, —
Призванью твоему давали смысл недуга,
Тоске предвиденья — смысл тронутой мечты!
Да, да, действительно — бессмертье наступало,
Заговорило то, что до того молчало
И распинало братьев на кресты!

И приняла тебя земля твоей отчизны;
Дороже стала нам одною из могил
Земля, которую, без всякой укоризны,
Ты так мучительно и смело так любил!

К.Д. Бальмонт

ПАМЯТЬ

Память, это луч небесный
Тем, кто может вспомнить счастье,
Тем, кто может слить начало
С ожидавшимся концом,
В жизни может быть и тесной,
Но исполненной участья,
Где любовь Судьбу встречала
С вечно-радостным лицом.

Память, это совесть тёмных,
Память, это бич небесный,
Память, это окрик судный
Для не веривших в Судьбу,
Лик Владельца дней заёмных,
Вид улик в игре бесчестной,
Сон заснувших в сказке чудной
И проснувшихся — в гробу.

Из цикла «Сознание», сб. «Будем как Солнце». Опубл.: 1903.

Николай Чернявский

Было ума немного, было с лихвою сил,
Было, когда казалось, можно улучшить мир.
Прожитого не стыдно, просто по горло сыт.
Что ж со своими, Отче, так ты жесток детьми?
Что же нашу грязь и тупость терпишь из века в век?
Топчут овец послушных стаи твоих козлов.
Проку ли в том, чтоб сеять семя любви своей,
Землю, что ты удобрил равно добром и злом.

О, всемогущий Боже, что ты застыл молчком?
Может, объят кручиной, припоминаешь как
Выдал разгон машине первым своим толчком:
Можешь её разрушить, но изменить - никак.
Думал о просто равном, чтоб ни двойник, ни тень.
Душу нам дать и волю - дальше придёт само.
Жди как закваска бродит в месиве наших тел.
Нам вместо нимба в пору каска или ярмо.

Но, обретая сына, в том, кто к тебе приник,
Видя прозрение чудо Ешуа и Гаутам.
Не выключаешь тумблер, ибо находишь в них
Смысл, изначально скрытый, но о каком мечтал.
Если, как стая стаю, встретит потоп пожар,
Если слепцов в болоте бросит их ведший псих,
Пусть не взывают всуе к воле твоей, дрожа -
Ты никому не должен, кроме детей своих.

Сплюнув искусов сладость, горечь сглотнув потерь,
Видя тщету свершений, понял остатком сил:
Я никому не должен, кроме своих детей.
Ты мне вручил их, Боже, дай мне хоть их спасти!
Высеял всё, что было, будет ли время жать?
Ныне за то, что прожил, в сущности, как хотел,
Я ничего не вправе, кроме как жить и ждать,
Ни от кого другого, кроме своих детей.

Виктор Кочетков "На той войне, где были мы с тобой"

На той войне, где были мы с тобой,
с распятым ртом в атаку не бежали,
за пять минут полки не окружали
на той войне, где были мы с тобой.

На той войне, где были мы с тобой,
по пригоршне на брата выдавали
патронов. Экономно воевали
на той войне, где были мы с тобой.

На той войне, где были мы с тобой,
за все платили истинную цену —
за взятье в плен и за побег из плена
на той войне, где были мы с тобой.

На той войне, где были мы с тобой,
не спирт, а сон был высшею усладой,
и даже смерть была порой наградой
на той войне, где были мы с тобой.

На той войне, где были мы с тобой,
и хлеб, и горе поровну делили.
Убыв на фронт, мы с фронта не прибыли —
Мы все еще на той войне с тобой.

Александр Твардовский

Я знаю — никакой моей вины
В том,
Что другие не пришли с войны,
В том, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там,
И не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь.
Речь не о том,
Но все же,
Все же,
Все же…

Андрей Дементьев
* * *
Б. Н. Полевому

- Ну, что ты плачешь, медсестра?
Уже пора забыть комбата...
- Не знаю...
Может и пора.-
И улыбнулась виновато.

Среди веселья и печали
И этих праздничных огней
Сидят в кафе однополчане
В гостях у памяти своей.

Их стол стоит чуть-чуть в сторонке.
И, от всего отрешены,
Они поют в углу негромко
То, что певали в дни войны.

Потом встают, подняв стаканы,
И молча пьют за тех солдат,
Что на Руси
И в разных странах
Под обелисками лежат.

А рядом праздник отмечали
Их дети -
Внуки иль сыны,
Среди веселья и печали
Совсем не знавшие войны.

И кто-то молвил глуховато,
Как будто был в чем виноват:
- Вон там в углу сидят солдаты -
Давайте выпьем за солдат...

Все с мест мгновенно повскакали,
К столу затихшему пошли -
И о гвардейские стаканы
Звенела юность от души.

А после в круг входили парами,
Но, возымев над всеми власть,
Гостей поразбросала "барыня".
И тут же пляска началась.

И медсестру какой-то парень
Вприсядку весело повел.
Он лихо по полу ударил,
И загудел в восторге пол.

Вот медсестра уже напротив
Выводит дробный перестук.
И, двадцать пять годочков сбросив,
Она рванулась в тесный круг.

Ей показалось на мгновенье,
Что где-то виделись они:
То ль вместе шли из окруженья
В те злые памятные дни,

То ль, раненного, с поля боя
Его тащила на себе.
Но парень был моложе вдвое,
Пока чужой в ее судьбе.

Смешалось все -
Улыбки, краски.
И молодость, и седина.
Нет ничего прекрасней пляски,
Когда от радости она.

Плясали бывшие солдаты,
Нежданно встретившись в пути
С солдатами семидесятых,
Еще мальчишками почти.

Плясали так они, как будто
Вот-вот закончилась война.
Как будто лишь одну минуту
Стоит над миром тишина.

Журавли слова Расула Гамзатова
перевод Наума Гребнева

Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем глядя в небеса?
Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня.
И в том строю есть промежуток малый -
Быть может это место для меня.
Настанет день и журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле.
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей...

Эта песня в исполнении Марка Бернеса:

Необыкновенная и проникновенная песня! Слушать спокойно просто невозможно...

От героев былых времён
Не осталось порой имён.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землёй, травой...
Только грозная доблесть их
Поселилась в сердцах живых.
Этот вечный огонь, нам завещанный одним,
Мы в груди храним.

Погляди на моих бойцов -
Целый свет помнит их в лицо!
Вот застыл батальон в строю —
Снова старых друзей узнаю.
Хоть им нет двадцати пяти,
Трудный путь им пришлось пройти.
Это те, кто в штыки поднимался, как один,
Те, кто брал Берлин!

Нет в России семьи такой,
Где б не памятен был свой герой.
И глаза молодых солдат
С фотографий увядших глядят...
Этот взгляд — словно высший суд
Для ребят, что сейчас растут,
И мальчишкам нельзя ни солгать, ни обмануть,
Ни с пути свернуть.

Евгений Агранович

Ф. И. Тютчев. «Не верь, не верь поэту, дева...»


Не верь, не верь поэту, дева;
Его своим ты не зови –
И пуще пламенного гнева
Страшись поэтовой любви!

Его ты сердца не усвоишь
Своей младенческой душой;
Огня палящего не скроешь
Под легкой девственной фатой.

Поэт всесилен, как стихия,
Не властен лишь в себе самом;
Невольно кудри молодые
Он обожжет своим венцом.

Вотще поносит или хвалит
Его бессмысленный народ...
Он не змиею сердце жалит,
Но, как пчела, его сосет.

Твоей святыни не нарушит
Поэта чистая рука,
Но ненароком жизнь задушит
Иль унесет за облака.

<1839>

А.С. Пушкин (отрывок)

IV

Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;

Лишь как бы напоить, да освежить себя —
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.

Высоцкий Владимир Семёнович

На дистанции четверка первачей.
Каждый думает, что он то побойчей.
Каждый думает, что меньше всех устал.
Каждый хочет на высокий пьедестал.
Кто-то кровью холодней, кто горячей.
Но, наслушавшись напутственных речей,
Каждый съел, примерно поровну харчей.
И судья не зафиксирует ничьей.
А борьба на всем пути в общем равная
почти.
«Расскажите, как идут, бога ради, а?»
Телевиденье тут вместе с радио.
«Нет особых новостей, все ровнехонько,
Но зато накал страстей — о-го-го какой.»

Номер первый рвет подметки, как герой.
Как под гору катит, хочет пир горой.
Он в победном ореоле и в пылу
Твердой поступью приблизится к котлу.
«Почему высоких мыслей не имел?»
«Да потому, что в детстве мало каши ел»
Голодал он и в учебе не дерзал,
Успевал переодеться и в спортзал.
Ну что ж, идеи нам близки:
Первым — лучшие куски,
А вторым, чего уж тут, он все выверил,
В утешение дадут кости с ливером.

Номер два далек от плотских всех утех.
Он из сытых, он из этих, он из тех.
Он надеется на славу, на успех.
И уж ноги поднимает выше всех.
Вон наклон на вираже — бетон у щек.
Краше некуда уже, а он еще.
Он стратег, он даже тактик. Словом —
«спец»,
Сила, воля, плюс — характер. Молодец.
Этот будет выступать вон, на Салониках.
И детишек поучать в кинохрониках.
И соперничать с Пеле в закаленности,
И являть пример целеустремленности.

Номер третий умудрен и убелен.
Он всегда второй надежный эшелон.
Вероятно, кто-то в первом заболел,
Но, а может, его тренер пожалел.
И назойливо в ушах звенит струна:
«У тебя последний шанс, эх, старина»
Он в азарте, как мальчишка, как шпана,
Нужен спурт, иначе крышка и хана.
Переходит сразу он в задний старенький
вагон,
Где былые имена прединфарктные.
Где местам одна цена — сплошь
плацкартная.

А четвертый, тот, что крайний, боковой,
Так бежит, ни для чего, ни для кого,
То приблизится, мол, пятки оттопчу,
То отстанет, постоит, мол, так хочу.
Не видать второму лавровый венок,
Не увидит первый лакомый кусок,
Ну, а третьему ползти на запасные пути
Сколько все-таки систем в беге нынешнем.
Он вдруг взял, да сбавил темп перед
финишем.
Майку сбросил. Вот те на, не противно ли,
Поведенье бегуна неспортивное.

На дистанции четверка первачей.
Злых и добрых, бескорыстных и рвачей.
Отрываются лопатки от плечей,
И летит уже четверка первачей.

Всё же Владимир Семёнович очень тяжело читается без привязки к гитаре ) Поэтому, позволю себе это..

Николай Чернявский "Возвращение дождя"

Отсияла, отцвела обнадежившая синь,
Неуместная у нас, словно свадьба в карантин:
Воздавая за тепло, ливень врезал что есть сил
По букашкам “Жигулей”, муравейникам квартир.

Кто успел – тот отхватил, кто смекнул – считает куш,
А прилавков пустоту омывает проливняк.
Тракториста поутру протрезвил холодный душ:
Без дождя никак нельзя, но и в дождь – нельзя никак!..

Мокнет брошенный плакат. В кости режется ОМОН.
В теплых студиях эфир сотрясают крикуны…
Что же попусту решать, кто здесь прав, а кто силен, -
Все равны перед дождем, перед Богом все равны!..

…Хоть поделены места за недолгую весну,
Да не с ловкостью моей было – в эту кутерьму:
В дождь уйду от суеты, воротник подняв к виску,
Никого не затоптав, и не должен никому.

И когда, устав дрожать, разгибается спина, -
Обожжет, как терпкий спирт, позабытых мыслей боль:
Не словчили жить в тепле – не печалься ни хрена,
В прошлом – слякоть, завтра – дождь, посредине – мы с тобой.

Пусть кому-то повезет, если время не для нас, -
Мы узнали, что почем. Больше некуда спешить.
Мокнет пристань под дождем. Перевернутый баркас.
Дома греется Харон, - значит, долго будем жить…

Белла Ахмадулина «Ни слова о любви! Но я о ней ни слова...»



Ни слова о любви! Но я о ней ни слова,
не водятся давно в гортани соловьи.
Там пламя посреди пустого небосклона,
но даже в ночь луны ни слова о любви!

Луну над головой держать я притерпелась
для пущего труда, для возбужденья дум.
Но в нынешней луне - бессмысленная прелесть,
и стелется Арбат пустыней белых дюн.

Лепечет о любви сестра-поэт-певунья -
вполглаза покошусь и усмехнусь вполрта.
Как зримо возведён из толщи полнолунья
чертог для Божества, а дверь не заперта.

Как бедный Гоголь худ там, во главе бульвара,
и одинок вблизи вселенской полыньи.
Столь длительной луны над миром не бывало,
сейчас она пройдёт. Ни слова о любви!

Так долго я жила, что сердце притупилось,
но выжило в бою с невзгодой бытия,
и вновь свежим-свежа в нём чья-то власть и милость.
Те двое под луной - неужто ты и я?

1973г

Белла Ахмадулина «Продолжение следует»

Я говорю вам: научитесь ждать!
Ещё не всё! Всему дано продлиться!
Безмерных продолжений благодать
не зря вам обещает бред провидца:

Возобновит движение рука,
затеявшая добрый жест привета,
и мысль, невнятно тлевшая века,
всё ж вычислит простую суть предмета,

Смех округлит улыбку слабых уст,
отчаянье взлелеет тень надежды,
и бесполезной выгоды искусств
возжаждет одичалый ум невежды...

Лишь истина окажется права,
в сердцах людей взойдёт её свеченье,
и обретут воскресшие слова
поступков драгоценное значенье.

Наташа, спасибо за любимое!

Снова лето? снова лето..!
Зиму прожили не зря,
Снова солнышком согреты
Крыши, люди... тополя,
И беззвучно воздух режет
На косом крыле мой стриж,
Но похоже мне на лепет...
Всё, что ты мне говоришь...